Dies irae
…Тот бар у меня всегда ассоцировался с сигаретным дымом, точнее – вонью дешевых сигарет и недорогой, но тем не менее неплохой выпивкой. Я с парой подруг пошла туда, чтобы провести вечер, но мы вскоре потеряли друг друга из виду. Потом Дана – она тоже была с нами – вынырнула, таская за руку парня лет двадцати-пяти, который выглядел как обычный рокер или хиппи: длинные волосы, небольшая бородка а-ля “козел”, деревянная пацифика, висящая на шее и шипы-напульсники гармонично сочетались с его экстраординарной, но добродушной и вполне привлекательной внешностью.
Дана представила нас друг другу:
- Алекс, это мой старый знакомый Джек. Джек, это Алекс – моя подруга. Вам обеим очень приятно, не так ли?
Так у него появилось имя: теперь его звали уже не Незнакомцем, а Джеком. Мы пожали друг другу руки, и он улыбнулся. Его улыбка… Будто до сих пор вижу перед собой это сдержанное лицо с умными карими глазами. Добрая, игривая и в то же самое время удивительно серезная и понимающая, такая улыбка встречается у редких людей, но сразу бросается в глаза: ее нельзя подделать, и скрыть тоже нельзя.
- Очень приятно.
- Взаимно.
Дана – как же это типично для нее – сначала представила нас друг другу, потом предоставила друг другу. Короче говоря, она просто исчезла, оставив меня с Джеком.
Мы долго болтали в шуме и грохоте бара и на своей шкуре ощутили одно неприятное свойство таких баров – музыка ревела, и чтобы услышать хотя бы самих себя, нам приходилось кричать, а чтобы сказать что-нибудь друг другу, нам приходилось еще и подойти к собеседнику и наорать это ему прямо в ухо, и если громкий шум барабанные перепонки еще кое-как переносили, такое было уже слишком.
Поэтому мы просто глотали ром с колой – стакан за стаканом все расплывалось перед глазами, и скоро единственной понятной вещю стала качка поверхности черной жидкости в стакане.
Как мы появились у стойки – не помню.
Стакан подходил, опустошался (бармен, еще по одному), его заменял другой – все это происходило почти машинально. Потом все растворилось в единой цветозвуковой какофонии. За ней пришло долгожданное небытие.
Не помню, что именно заставило меня прити в себя: ветер, который показался мне в тот момент слишком холодным, или мертвый свет фонарей, который вдруг начал бить мне прямо в глаза. Но даже сквозь него я увидела, как Джек обеими руками оперся об стену какого-то дома. Я присмотрелась и заметила, что из носу у него текла красная кровь, а Дана стояла рядом и смеялась, еле держась на ногах. О том, как мы вышли из клуба и где находились, я не помнила.
“Контроль, Алекс. Все под контролем”.
- А мы нажрались, да, Алекс? Уверена, Джек бы с удовольствием этим воспользывался, если бы не нажрался пуще нашего. И еще если бы не был абсолютным педиком.
“Спокойно, Алекс. Контроль. Все под контролем. Не болтай”.
Мои мысли, собранные с таким трудом, ссыпались, словно бусы с лопнувшей нитки, как только я попыталась двинуться с места. Они перекатывались у меня в голове, прятались по углам, забивались в щели: дом, лыжи, Адам, самолет, бар, снег, смерть, самолет, Джек, смерть, клуб, смерть, Адам, самолет… Все было бесполезно, мой рот начал обливаться слюной, у которой был странный металлический привкус. Я встала на четвереньки.
Джека посмотрел на плакат прямо перед собой и его вырвало на тротуар.
- Вот так я разочаровываю всех знакомых, - сказал он, протирая рот салфеткой, которую не без труда вытащил из кармана куртки.
- А мы и не очаровывались, - Дана продолжала смеяться, как сумасшедшая.
Мне это не понравилось, и я попыталась возразить.
- Все порядке, - успела булькнуть я, но поток слюны превратился в поток всего содержимого моего желудка, которое в нескольких спазмах вырвалось наружу.
- Похоже, в вашей сумасшедшей тройке одна все-таки оказалась нормальной, - сказал Джек, повернувшись к Дане лицом.
“Тройка? Какая тройка?”
Дана спросила.
- Что за рисуночек?
- Морда какая-то. Мерзкая. И надпись. Сейчас прочту. “Большой Брат следит за тобой”.
Увы, Дане было не до него – простите за цинизм, но она взялась осквернять “остальную” часть тротуара, и в этом “нелегком деле” проявляла такой энтузиазм и профессионализм, что даже представить себе страшно.
Я поняла, где мы находимся только когда мы добрались до квартиры Даны. “Любезная домохозяйка” пригласила (читайте: затолкнула) нас внутрь, и все устроились, как могли: Дана оккупировала кровать, “великодушно” уступив мне диван, а Джек просто сел на пол, уткнувшись лбом в дверце шкафа. Время после вечеринки – время хандры. Наверное он всю ночь глаз не смыкал, потому что к утру, когда я приоткрыла глаза, он все так же сидел, вглядываясь в свое мутное отражение. Единственное, что он сказал до того, как я снова уснула, был странный вопрос, произнесенный шепотом:
- Кем же я стала?
В общем, наше подобие вечеринки превратилось в нажиралки. Гиблое место, идиотская масса, ужасная выпивка.
В общем, девушки, как всегда, мнили себе, что все парни только и делают, что смотрят на них. Правда, они все захлопнулись, как только ко мне подкатил один симпатяга – его звали Сеном – и начал заигрывать со мной. Не успели допить второй коктель, как к нашему столику опять подошла Дана, притащив к нашему столику какого-то психа с длинными волосами – скорее всего, гомосека. Если это еще можно было бы как-нибудь пережить, то весь его экстравагантный вид просто бесил меня. Чего только люди не сделают, чтобы привлечь к себе внимания! Никогда не могла понять, как Дана общалась с такими дебилами.
Оказалось, они с Сеном знакомы. Слава Христу, они явно недолюбливали друг друга. Обменялись парой дежурных фраз, Дана похихикала над своей же шуточкой, а потом я не сдержалась:
- А по-моему, мужчина с длинными волосами не имеет права называться мужчиной.
На что этот дебил ответил:
- У тебя что, тоже нехватка отцовской любви?
Он и Дана вместе рассмеялись! Козлы!
- Ты что, идиот?!
- Диагноз, похоже, правильный.
К тому моменту Сен куда-то исчез, а то измордовал бы этого мудака!
Дана оттащила его подальше – и хорошо, а то я бы глаза ему выцарапала. Потом вернулась, мы посидеси до трех, пили. Потом опять исчезла. Заметила их, когда они выходили из бара: Дана, этот ее идиотский дружок и одна наша общая подруга – Алекс. Было нетрудно догадаться, куда они идут: и Дана, и Алекс были некрещенными, им ничего не стоило устраивать оргии или что-то в этом роде. Как же это называется… Кингсайз, что ли?
Я слишком много выпила в тот вечер. Это стало понятно, когда я встала, чтобы последовать за ними. Зачем я пошла за ними – не помню.
Моя голова закружилась, я чуть не упала. Под момент я поняла, что хочу этого пидораса. Хочу, как никогда никого не хотела.
До сих пор помню эти три темных силуэта в свете фонарей: нет, именно силуэтов было два. Дана бодро шагала и постоянно говорила, а Джек нес на руках Алекс, которая по всей видимости спала. Зачем они только остановились. Он поставил Алекс на асфальт. Отошел от нее. Повернулся ко мне лицом. Откуда же он знал, что будет дальше?
Я врезала ему. Прямо по морде. Это было такое наслаждение. Треск удара. Либо мой удар был слишком сильным, либо он – слишком пьяным. Упал. Я упала на него. Мне до сих пор страшно об этом вспоминать – я и понятия не имела, что способна на такое. Хотя – нет. Теперь мне ничего не страшно.
Он попытался встать, но я снова повалила его. Я залезла на него и просунула руку ему в штаны. Он отшвырнул меня от себя и наконец встал.
- Иди домой, - вот что он сказал, оттирая кровь от лица. – Ты пьяна и не соображаешь, что делаешь. По крайней мере, я надеюсь, что это так.
Нет. Когда же это произошло? Как же это произошло?
- Во что ты веришь?
А тот день я наверное никогда не забуду. Концерт перед недостроенным музеем современных искусств. К тому моменту я переживала острый кризис: все мои попытки вернуть наши с Сеном отношения венчались полным крахом. И все же, мы продолжали общаться. Отчасти это происходило благодаря тому, что он клеился к одной из моих подруг. Хотя в свое время именно я бросила его из-за возрастного отличия – Сен был моложе меня на четыре года. Полным ребенком. Надеюсь, вы понимаете, о чем я.
Неплохой был концерт. Не то, чтобы какая-нибудь из моих любимых групп, но блюграсс – тоже неплохо. Да, вовсе неплохо.
Время от времени то я, то он предлогали потанцевать, но храбрости на то, чтобы от слов перейти к действиям, ни у одного из нас не хватало. Тут-то и появился мой хороший друг Джордж, рука об руку с каким-то длинноволосым и довольно-таки небритым существом в джинсах и майке от Юнисеф. Джордж представил своего спутника:
- Ребята, знакомьтесь, это мой друг – Джек. Джек, это Дафна и Сен, мои друзя из института.
Мы вежливо пожали друг другу руки.
- Мы с Джеком идем к сцене танцевать,- продолжил Джордж,- вы с нами?
То, что нужно! Мы не раздумывая согласились. Вскоре к нам присоединились и другие люди, и площадка перед сценой быстро заполнилась. Вот тогда и началось все веселье. Джек в паре с Джорджем танцевали что-то ирландо-американское – они называли танец «пого». Не думаю, чтобы о таких танцах кто-то вспоминал со времен клондайкской золотой лихорадки.
Когда началась следующая песня – баллада про дождь в Тэннеси – Джек и Сен шокировали нас всех своим чувственным танго. Потом я потеряла его из виду, и мы не особо вспоминали друг о друге – оба были заняты – пока не столкнулись.
Я посмотрела ему в глаза, он взял меня за руку: тепло от его ладоней перешла и мне, и мы пустились в пляск. Было дико, но очень приятно. Было дико, но, должна сказать, очень приятно.
Внезапно он схватил меня и начал кружить. Мы взялись за ладони, и равновесие восстановилось. Наши стопы стали центром вращения, они были так близко друг к другу, что иногда соприкасались.
Забавно, но в тот момент мир показался мне большой-пребольшой каруселью, в которой я и он стояли неподвижно. Идеальное равновесие.
А ведь все это было. Я не соврала. Ни единого слова. Странно, да? Но я, клянусь, не соврала. Это все было, и было именно так.
Я выдохнулась, и мы сели на перегородку. Помню даже, как спросила:
- Я очень красная?
Он солгал:
- Нет. А я?
Я точно знала, что он лжет - и даже знала, почему: он просто хотел защитить меня от себя самой. Вот и я закрыла глаза на то, что в вечернем освещении он казался цвета вареной свеклы, и ответила:
- Не особо.
- Хороший день, чтобы влюбиться, не так ли?
Как будто удар лопатой по голове. Нет, я вовсе не дура, я чувствовала по его поведению, что все придет к этому. Но он пытался признаться мне в любви. А я этого не хотела. Но отшивать тоже не хотела, уж слишком он был милым для этого.
Мужчин, как он, не отшивают. От них бегут, потому что знают: будет ждать. Бегут, чтобы возвращаться. Однажды – навсегда.
Когда концерт закончился, я и Сен решили пойти по домам. Джек предложил:
- Ребята, останьтесь! Посидим, поговорим!
- Нет, прости. Я и так опоздала,- отказалась я.
Մեջբերել
Էջանիշներ