Մեջբերումներ օտարալեզու գրականությունից

[StrangeLittleGirl]

I have noticed that doctors who fail in the practice of medicine have a tendency to seek one another's company and aid in consultation. A doctor who cannot take out your appendix properly will recommend you to a doctor who will be unable to remove your tonsils with success.
E. Hemingway - "A Farewell to Arms"

Լրիվ ինքն ա, շատ ճիշտ ա նկատել:

[white_angel]

Ահա մի քանի իմաստուն խոսքեր իմ սիրած ֆիլմերից!!!
Никогда никому не позволяй говорить, что ты не сможешь сделать это
Может быть счастье это то, за чем мы гонимся всю свою жизнь?
За каждой большой любовью стоит большая история
Если только есть шанс пережить всё заново...
Иногда остается сказать лишь одно…
Живи мгновеньем, люби безоглядно...
Только любви все под силу.
You will believe.
Love is a force you can't control.
Everything changed in the wink of an eye.
Every ice princess needs her prince.
A dreary city tenement provides backdrop to this tale of exclusion and the magic it takes to become accepted.
Запретный плод сладок
It will be as if I'd never existed.
Все начинается с выбора...
Two different worlds. One true love.

[CactuSoul]

Grace: The people who live here are doing their best under very hard circumstances.
The Big Man: If you say so, Grace. But is their best really good enough?

***

The Big Man: Rapists and murders may be the victims according to you, but I, I call them dogs. And if they're lapping up their own vomit, the only way to stop them is with a lash.
Grace: But dogs only obey their own nature, so why shouldn't we forgive them?
The Big Man: Dogs can be taught many useful things, but not if we forgive them every time they obey their own nature.

Lars Von Trier
"Dogville"

---------- Ավելացվել է՝ 02:08 ---------- Սկզբնական գրառումը՝ 02:00 ----------

When you don't take no for an answer, there is still a chance you'll get what you want.

Wong Kar Wai
"2046"

[CactuSoul]

Меня не заботит, насколько будет доволен человек. Меня заботит, сколько будет в нём человеческого. Не моя забота — счастье людей. Кто из людей будет счастлив — вот что меня заботит.

Антуан де Сент-Экзюпери
"Цитадель"

[Rhayader]

We were somewhere around Barstow on the edge of the desert when the drugs began to take hold. I remember saying something like “I feel a bit lightheaded; maybe you should drive... .” And suddenly there was a terrible roar all around us and the sky was full of what looked like huge bats, all swooping and screeching and diving around the car, which was going about a hundred miles an hour with the top down to Las Vegas. And a voice was screaming: “Holy Jesus! What are these goddamn animals?” Then it was quiet again. My attorney had taken his shirt off and was pouring beer on his chest, to facilitate the tanning process. “What the hell are you yelling about?” he muttered, staring up at the sun with his eyes closed and covered with wraparound Spanish sunglasses. “Never mind,” I said. “It’s your turn to drive.” I hit the brakes and aimed the Great Red Shark toward the shoulder of the highway. No point mentioning those bats, I thought. The poor bastard will see them soon enough.

Hunter S. Thompson, "Fear and Loathing in Las Vegas"

[CactuSoul]

Ո՜նց եմ սիրում էս մարդուն…

Умеющий любить непременно встретит красавицу, которая воспламенит его
сердце, но, видя, как он пламенеет, люди убеждаются в могуществе прекрасных
лиц -- и ошибаются. Преодолевший стихотворение воспламенен им, и все верят в
могущество стихов.
Но повторяю: сказав "гора", я обозначил ее для тебя, а тебя колола
ежевика в горах, у тебя кружилась голова над пропастью, ты потел, взбираясь
на скалу, рвал цветы, дышал на вершине полной грудью. Я назвал, но не донес
ни полноты понятия, ни его сути. Я сказал "гора" толстому лавочнику и
оставил пустым его сердце.

[Ալիք]

Позволь рассказать тебе одну историю.
Жил-был тигр. Однажды его поймали и посадили в клетку. Сторожу приказано было кормить и охранять его.
Но вот сторож пожелал сделать тигра своим другом, и поэтому, приближаясь к клет-ке, он обращался к нему очень ласково. Но тигр, глядя на него «своими зелеными горя-щими глазами, не хотел иметь другом человека. Готовый в любой момент прыгнуть, он внимательно наблюдал за всеми движениями сторожа.
И сторож начал испытывать страх перед тигром, и стал молиться о том, чтобы Бог укротил тигра.
Однажды вечером — сторож уже спал — маленькая девочка слишком близко подо-шла к металлической клетке. Тигр достал ее лапой. Один только удар!.. Крик!.. Прибе-жавший сторож увидел растерзанное человеческое тельце и кровь…
Так сторож понял, что Бог не укротил тигра. Страх его усилился. Он загнал тигра в темный подвал, где никто уже не мог подойти к нему.
Тигр рычал днем и ночью. Сторож не мог спать, слыша это рычание. Оно постоянно напоминало ему о его вине. Он испытывал страшные душевные муки и просил Бога, чтобы Он погубил тигра.
Только тогда Бог ответил ему. Ответ оказался совершенно неожиданным. Бог сказал: «Впусти тигра в свой дом, в свою квартиру, в свою самую красивую комнату!»
Сторож уже не боялся смерти. Лучше уж умереть, чем слышать постоянное рычание. И он решил повиноваться Богу. Он открыл дверь тигру и начал молиться: «Да будет воля Твоя!»
Тигр вошел, остановился. Долго они смотрели друг другу в глаза. Когда же тигр заметил, что у сторожа нет больше страха, что дыхание его стало спокойным и ровным, он лег у его ног.
Так все и началось. Но по ночам тигр продолжал рычать, а сторожем вновь овладевал страх. Он вынужден был каждый раз впускать зверя и противостоять ему. И опять приходилось смотреть ему в глаза. И так всегда. Каждую ночь.
Сторож так никогда и не смог одолеть страх, хотя ему постоянно приходилось побе-ждать его. Каждый день повторялись испытания его мужества.
Спустя многие годы они стали добрыми друзьями. Сторож мог уже прикоснуться к тигру, мог даже вложить ему в пасть свою руку. Только его никогда нельзя было терять из виду. Они узнавали друг друга и были рады встрече, так как нуждались друг в друге для более полной жизни.
Франсуа, ты должен научиться жить вместе с тигром и храбро смотреть ему в глаза. Для этого Христос дает тебе силу.

[Farfalla]

… Вот и сегодня Ёжик сказал Медвежонку:
— Как всё-таки хорошо, что мы друг у друга есть!
Медвежонок кивнул.
— Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем.
— А ты где?
— А меня нет.
— Так не бывает, — сказал Медвежонок.
— Я тоже так думаю, — сказал Ёжик. — Но вдруг вот — меня совсем нет. Ты один. Ну что ты будешь делать?..
— Переверну все вверх дном, и ты отыщешься!
— Нет меня, нигде нет!!!
— Тогда, тогда… Тогда я выбегу в поле, — сказал Медвежонок. — И закричу: «Ё-ё-ё-жи-и-и-к!», и ты услышишь и закричишь: «Медвежоно-о-о-ок!..». Вот.
— Нет, — сказал Ёжик. — Меня ни капельки нет. Понимаешь?
— Что ты ко мне пристал? — рассердился Медвежонок. — Если тебя нет, то и меня нет. Понял?…

— Я обязательно, ты слышишь? Я обязательно, — сказал Медвежонок. Ежик кивнул.
— Я обязательно приду к тебе, что бы ни случилось. Я буду возле тебя всегда.
Ежик глядел на Медвежонка тихими глазами и молчал.
— Ну что ты молчишь?
— Я верю, — сказал Ежик.

Сергей Козлов - Ежик в тумане

[Leo Negri]

"Are you truly he whom we have named?" asked Yama.
He did not answer.
"Are you he who fought the army of Heaven to a standstill on the banks
of the Vedra?"
The mouth slackened.
"Are you he who loved the goddess of Death?"
The eyes flickered. A faint smile came and went across the lips.
"It is he," said Yama; then, "Who are you, man?"
"I? I am nothing," replied the other. "A leaf caught in a whirlpool,
perhaps. A feather in the wind. . ."
"Too bad," said Yama, "for there are leaves and feathers enough in the
world for me to have labored so long only to increase their number. I wanted
me a man, one who might continue a war interrupted by his absence -- a man
of power who could oppose with that power the will of gods. I thought you
were he."
"I am"-- he squinted again"-- Sam. I am Sam. Once-- long ago . . . I
did fight, didn't I? Many times . . ."
"You were Great-Souled Sam, the Buddha. Do you remember?"
"Maybe I was . . ." A slow fire was kindled in his eyes.
"Yes," he said then. "Yes, I was. Humblest of the proud, proudest of
the humble. I fought. I taught the Way for a time. I fought again, taught
again, tried politics, magic, poison . . . I fought one great battle so
terrible the sun itself hid its face from the slaughter-- with men and gods,
with animals and demons, with spirits of the earth and air, of fire and
water, with slizzards and horses, swords and chariots-- "
"And you lost," said Yama.

"You are said to be wise in these matters, Yama," said the one who had
been called Rild and Sugata. "You are said to be a god, whose kingdom is
death and whose knowledge extends beyond the ken of mortals. I would
question you, therefore, while we are standing idle."
Yama did not smile his mocking smile, as he had to all his opponent's
previous statements. This one had a touch of ritual about it.
"What is it that you wish to know? I grant you the death-boon of a
question."
Then, in the ancient words of the Katha Upanishad, the one who had been
called Rild and Sugata chanted:
"'There is doubt concerning a man when he is dead. Some say he still
exists. Others say he does not. This thing I should like to know, taught by
you.' "
Yama replied with the ancient words, "'On this subject even the gods
have their doubts. It is not easy to understand, for the nature of the atman
is a subtle thing. Ask me another question. Release me from this boon!'"
"'Forgive me if it is foremost in my mind, oh Death, but another
teacher such as yourself cannot be found, and surely there is no other boon
which I crave more at this moment.'"
"'Keep your life and go your way,'" said Yama, plunging his blade again
into his sash. "'I release you from your doom. Choose sons and grandsons;
choose elephants, horses, herds of cattle and gold. Choose any other boon--
fair maidens, chariots, musical instruments. I shall give them unto you and
they shall wait upon you. But ask me not of death.'"
"'Oh Death,' " sang the other, "'these endure only till tomorrow. Keep
your maidens, horses, dances and songs for yourself. No boon will I accept
but the one which I have asked-- tell me, oh Death, of that which lies
beyond life, of which men and the gods have their doubts.'"
Yama stood very still and he did not continue the poem. "Very well,
Rild," he said, his eyes locking with the other's, "but it is not a kingdom
subject to words. I must show you."
They stood, so, for a moment; and then the man in black swayed. He
threw his arm across his face, covering his eyes, and a single sob escaped
his throat.

Roger Zelazny - Lord of Light

[StrangeLittleGirl]

Ջեյմս Ջոյսն ԱշոԾյանի երազանքի մասին ա գրել:

- Do you understand what he says? Stephen asked her.
- Is it French you are talking, sir? the old woman said to Haines.
Haines spoke to her again, a longer speech confidently.
- Irish, Buck Mulligan said. Is there Gaelic on you?
- I thought it was Irish, she said, by the sound of it. Are you from the west, sir?
- I am an Englishman, Haines answered.
- He's English, Buck Mulligan said, and he thinks we ought to speak Irish in Ireland.
- Sure we ought to, the old woman said, and I'm ashamed I don't speak the language myself. I'm told it's a grand language by them that knows.

"Ulyssess" by James Joyce

[CactuSoul]

Горюют всегда об одном -- о времени; которое ушло, ничего по себе не оставив, о даром ушедших днях. Когда плачут о потерянном браслете, плачут о времени, заблудившемся неведомо где; когда оплакивают умершего брата, плачут о времени, которое больше ничему не послужит. Девочка, повзрослев, будет горевать об ушедшем возлюбленном, не понимая, что оплакивает утерянную дорогу к жизни, к чайнику, к запертому дому, к ребенку, лежащему у груди. Не понимая, что плачет о времени, которое будет течь сквозь нее бесплодно, как песок в песочных часах.

Антуан де Сент-Экзюпери
"Цитадель"

[ivy]

Тех, кто тебя любит, нужно убивать (кроме родителей, детей и кошек).
Лучше прямо сразу, как только заметишь этот собачий взгляд, неотрывно следящий за твоим лицом, эти брови домиком и рот арочкой, эту манеру бродить за тобой из комнаты в комнату и всё время держать тебя в поле зрения. Разумеется, жалко, и кажется, что пока не за что. Но сделай это сейчас, иначе будет поздно. Потому что он, любящий, выроет неподалёку тёплую затхлую норку, из которой будет некоторое время наблюдать за тобой, а потом начнёт наступать, слегка подталкивая и даже подтаскивая, чтобы ты просто заглянула, только одним глазком посмотрела, как у него всё замечательно. Ну да, уютненько… Всегда тепло, еда, чистая постель, множество занятных безделушек, каждую из которых он готов подарить тебе, - мило, хотя и душновато. Ближе к зиме тебе начинает казаться, что это даже хорошо, когда ниоткуда не дует. Возможно, в этом году ты устоишь и, кое-как перезимовав в сугробе, встретишь весну свободной, почти свободной, потому что между лопаток у тебя поселится ощущение красной точки, оптического прицела его любящего взгляда. И ты привыкнешь, что иногда всё-таки нужно звонить. Хотя бы отвечать на эсэмэски. Хотя бы есть его стряпню раз в неделю. Хотя бы спать с ним раз в десять дней. Потому что любит.
Потом приходит неизбежное чувство вины – кажется, что ты губишь его жизнь, бездумно пользуясь теплом его сердца и ничего не давая взамен. И однажды, когда вечер твой будет особенно одиноким, ты придёшь к нему без звонка и останешься. Потому что приятно увидеть, как его лицо озаряется счастьем только оттого, что ты рядом. Чувствуешь себя волшебником. Нужно ли говорить, как это закончится? Как его объятия станут всё теснее, твоё личное пространство всё меньше, его просьбы превратятся в требования и счастье на его лице сменится капризно-раздражительной маской.
Поэтому убей его сейчас. А потом, когда останешься одна, загляни в шкаф и достань из-под вороха белья фотографию того единственного, кому хотелось отдать свою жизнь, кто умел делать тебя счастливой, от кого невозможно было отвести глаз. Того, кто убил тебя однажды.

Марта Кетро "Хоп-хоп, улитка"

[Milli]

"Но тебе придется примириться с этим, - возразил Воланд, и усмешка искривила его рот, - не успел ты появиться не крыше, как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она, - в твоих интуициях. Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?"

Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»

[Milli]

Но никто и ничто не может устроить судьбу человека, кроме самого человека. До тех пор, пока спит в
человеке сознание необходимости совершенствования - он лавочник духа, и каждая жизнь оканчивается для
него тем, что, подобно бревну, его кладут в гроб. Кто не хочет уподобляться бревну, тому остается только один
путь - путь духовного совершенствования.

Все во всем - вот основная идея Единства Космоса и Единства Жизни. Благодаря пребыванию всего во
всем, в Космосе нет ничего ни великого, ни малого, ибо самое малое так же велико, как самое великое, потому
что как в малом, так и в великом существует одно и то же Все, которое становится всем, не переставая быть
Собою.

А.И.Клизовский "Основы миропонимания Новой Эпохи"

[Arpine]

Դեռ ազդեցությանն տակ եմ:

"Dear Jim."


"I am to be shot at sunrise to-morrow. So
if I am to keep at all my promise to tell you everything,
I must keep it now. But, after all, there is
not much need of explanations between you and
me. We always understood each other without
many words, even when we were little things.

"And so, you see, my dear, you had no need to
break your heart over that old story of the blow.
It was a hard hit, of course; but I have had plenty
of others as hard, and yet I have managed to get
over them,--even to pay back a few of them,--and
here I am still, like the mackerel in our nursery-book
(I forget its name), 'Alive and kicking,
oh!' This is my last kick, though; and then, to-morrow
morning, and--'Finita la Commedia!'
You and I will translate that: 'The variety show
is over'; and will give thanks to the gods that
they have had, at least, so much mercy on us. It
is not much, but it is something; and for this and
all other blessings may we be truly thankful!

"About that same to-morrow morning, I want
both you and Martini to understand clearly that
I am quite happy and satisfied, and could ask
no better thing of Fate. Tell that to Martini
as a message from me; he is a good fellow and a
good comrade, and he will understand. You see,
dear, I know that the stick-in-the-mud people are
doing us a good turn and themselves a bad one
by going back to secret trials and executions so
soon, and I know that if you who are left stand
together steadily and hit hard, you will see great
things. As for me, I shall go out into the courtyard
with as light a heart as any child starting
home for the holidays. I have done my share of
the work, and this death-sentence is the proof that
I have done it thoroughly. They kill me because
they are afraid of me; and what more can any man's
heart desire?

"It desires just one thing more, though. A man
who is going to die has a right to a personal fancy,
and mine is that you should see why I have always
been such a sulky brute to you, and so slow to forget
old scores. Of course, though, you understand
why, and I tell you only for the pleasure of
writing the words. I loved you, Gemma, when you
were an ugly little girl in a gingham frock, with a
scratchy tucker and your hair in a pig-tail down
your back; and I love you still. Do you remember
that day when I kissed your hand, and when
you so piteously begged me 'never to do that
again'? It was a scoundrelly trick to play, I know;
but you must forgive that; and now I kiss the
paper where I have written your name. So I have
kissed you twice, and both times without your
consent.

"That is all. Good-bye, my dear."


There was no signature, but a verse which they
had learned together as children was written
under the letter:


"Then am I
A happy fly,
If I live
Or if I die."

« The Gadfly »
E L Voynich